Опубликовано: 24 августа 2016 г.
Метки: Артамонов Ю.В.

Интервью с ведущим научным сотрудником отдела океанографии МГИ, доктором географических наук Ю. В. Артамоновым

Юрий Владимирович, уже более 50 лет Вы занимаетесь изучением Мирового океана, на Вашем счету 49 экспедиций, из них 3 кругосветных плавания и 10 экспедиций в Антарктиду, откуда взялась эта непреодолимая любовь к морю и желание его изучать?

О! Это целая история. Когда мне было лет 6–7, мы с мамой, путешествуя по Крыму, заехали в Севастополь. Меня поразило тогда огромное количество военных кораблей в Севастопольской бухте. Несколько дней подряд я приходил на Графскую пристань и часами смотрел на корабли, наблюдая за жизнью матросов. В один из таких дней ко мне подошел морской офицер и строгим голосом спросил: «Ты что тут шпионишь?», а потом улыбнулся, взял меня за руку и провел на корабль. Для меня одного он устроил целую экскурсию, даже завел в столовую и дал мне громадную булку выпеченного хлеба! Я счастливый побежал к маме, и с той поры Севастополь ассоциировался в моем детском сознании с большими серьезными дядьками в черной форме, которые на самом деле очень добрые и приветливые. Я мечтал стать военным моряком, но на медкомиссии меня забраковали, и моя мечта трансформировалась – я стал океанологом. Это отличная профессия. Во-первых, здесь ты можешь реализовать себя как ученый, а во-вторых – это возможность вести динамичную жизнь, путешествовать, познавать флору и фауну морей и океанов.

Ваша первая экспедиция состоялась еще в студенческие годы?

Первая моя экспедиция состоялась в 1965 году на небольшом научно-исследовательском судне “Север”. Это была практика после первого курса Ленинградского гидрометеорологического института. На Балтике находилась наша база. И вот, с борта этого судна, в котором 100 или 150 тонн водоизмещения, я впервые окунул батометр в Балтийское море, в Финском заливе, и с того самого момента началась моя трудовая деятельность. Практика у нас была каждый год, потому удалось побывать на Черном море, на Баренцевом, на Гренландском, Норвежском, на Каспии – это все в рамках моего студенчества. Я был горд, что приобщился к океанологам – представителям интереснейшей профессии. С той поры прошло 52 года, но мне и сейчас приятно вспоминать те первые ощущения, связанные с непосредственным «общением» с морем.

Так совпало, что практически накануне своего 70-летия Вы побывали в Антарктиде в 10-й раз, какой была Ваша юбилейная экспедиция на Южный полюс? Да, это, действительно, была моя 10 экспедиция в Антарктику, она же – первая после присоединения Крыма к России. На российском научно-экспедиционном судне «Академик Федоров» я был ранее, как представитель Украины в трех экспедициях – 2007-2008, 2009-2010, и 2011-2012 годов. Они выполнялись в рамках программы «Исследования Украины в Антарктике». Суть этой программы и нынешней Российской одна и та же – изучение климатических, синоптических, сезонных изменений гидрологической структуры вод, как в целом в Антарктике, так и в ее прибрежных районах. Сейчас прибрежным районам уделяется особое внимание, потому что эти данные нужны для судоходства, для уточнения лоций. Кроме того, такие измерения помогают решать экологические задачи. Мы изучаем фон, на котором развиваются разные биологические процессы. Если в самой Антарктике наблюдения проводятся достаточно часто и относительно регулярно, то в прибрежных районах наблюдений очень мало. Часто ледовая обстановка не позволяет, и не всегда возможности судна соответствуют такой работе. В основном суда, которые подходят близко к континенту, занимаются логистическими задачами – обеспечением станций полярников продуктами, топливом, а для науки остается относительно мало времени. Поэтому наблюдения, которые мы проводим – уникальны. Прибрежные районы Антарктики – белое пятно для исследователей.

Сколько прибрежных точек успеваете охватить за время пребывания там?

Все зависит от того, на какой этап экспедиции мы попадаем. Бывало, что удавалось вообще обойти вокруг Антарктиды. Вот у меня даже два диплома висит в кабинете. Это были две экспедиции 2007-2008 и 2009-2010 годов, так называемые, малые Антарктические кругосветки.

В данном случае, судно находилось в экспедиции семь месяцев, а мы попали на финальный ее этап – последние два месяца. Исследования проводились в двух точках– в районе станций Новолазаревская и Беллинсгаузен. Мы измеряли температуру и соленость воды с пересчетом на плотность и обрабатывали метеопараметры, получаемые судовой станцией. Возле Новолазаревской судно простояло около недели. За это время мы успели сделать 45 зондирований, и мне удалось слетать на саму станцию, чтобы передать полярникам послание от севастопольских участников Лазаревского турнира. В районе станции Беллинсгаузен был более короткий период стоянки– всего три с половиной дня. Ценность этих наблюдений в том, что судно привязано к точке, и мы можем видеть временную изменчивость.

Что-то интересное удалось обнаружить?

Да, меня заинтересовало достаточно четкое проявление прилива. Мы же параллельно обрабатывали еще синоптические карты, которые показывают движение и образование основных синоптических циклонов. Очень интересная увязка была как раз, когда мы стояли в районе Новолазаревской. Там проходил интенсивный циклон, и мы в это время наблюдали четкое проявление теплой воды. Насколько эти две вещи взаимосвязаны между собой? Этот вопрос пока остается для нас открытым. Нужно накопить достаточное количество данных, чтобы на него ответить. Но, все равно, если в течение недели меняется структура воды, значит это явно синоптический сигнал. Более того, нами был зафиксирован внутрисуточный сигнал! Мы наблюдали в течение суток колебание изотерм – тот самый прилив, о котором я сказал вначале. Эти два сигнала мы обнаружили, но для того, чтобы привязать их к изменению климатической ситуации в атмосфере, отдельных данных не достаточно. Нужны длительные наблюдения в одной точке хотя бы в течение месяца, а у нас пока такой возможности нет. Результаты, которые мы получаем, очень интересны и уникальны, но сравнивать их не с чем. Единственный выход из положения – это накапливать материал.

Такими исследованиями в Антарктической экспедиции занимается только Ваш отряд?

Да, и я очень рад тому, что за энное количество лет мы нашли свою нишу на большом судне, которое на 80% занято выполнением логистических операций. Это здорово – найти свое место там, где мы в общем-то новички.

На НЭС «Академик Федоров» в этот раз было много представителей из других НИИ России?

Как я уже говорил, там очень сокращенная научная программа. Основные участники таких экспедиций – полярники. Наш научный отряд назывался «ОСО» – отряд сезонных операций. Всего в нем 12 человек. Это представители ААНИИ, Института океанологии, Института физики атмосферы, ВНИРО. А, в частности, наш отряд был совсем маленьким. Я называл его отрядом прибрежных гидрологических исследований. Он был объединенным и состоял из 4 человек – 2 специалиста от нас (кроме меня в этой экспедиции участвовал Сергей Шутов) и 2 – от Института физики атмосферы. Мы вместе наблюдали, крутили лебедку, работали на приборах. Нам даже удалось выполнить два гидрологических глубоководных разреза – один через Брансфилд, а другой – через пролив Дрейка (глубина там до 3 тысяч метров), хотя это и не входило в спектр наших основных задач. Это были исследования изменчивости распространения антарктических придонных холодных вод, которыми занимаются коллеги из ААНИИ, а мы им просто помогали. Кроме всего этого, мы проводили попутные исследования. Пока НЭС «Академик Федоров» идет в Антарктиду и обратно, на борту судна ведутся непрерывные гидрометеорологические измерения, в том числе, измеряется поверхностная температура воды и соленость. Это тоже уникальные данные, потому что за небольшой промежуток времени охватывается колоссальное пространство океана. Анализ этих данных позволяет оценить степень аномальности условий на его поверхности, проследить гидрометеорологические условия на громадных расстояниях, оценить межгодовую изменчивость, посмотреть синоптику. Институт Арктики и Антарктики не занимается обработкой таких данных, потому мы взяли эту работу на себя. Такое сотрудничество открыло нам доступ к информации по предыдущим рейсам. И у нас уже есть опубликованное обобщение по экспедициям НЭС «Академик Федоров» с 1996 года. Мы обработали эти данные и получили интересные результаты! Скажу прямо – то, что мы обнаружили, вписывается в современное представление о глобальном потеплении поверхности Мирового океана.

В нашем Институте сейчас есть специальная программа исследования Антарктиды?

Сейчас в Институте как таковой Антарктической программы нет, но у нас есть программы по исследованию Мирового океана, исследованию климата, в рамки которых очень хорошо вписывается и Арктика и Антарктида. Нужно просто подать заявку в РАЭ, указав там научное обоснование наших работ. Как правило, такие заявки охотно принимают, и для наших ученых всегда находится 2-3 места на экспедиционном судне.

Когда планируется следующая экспедиция в Антрактиду?

Все будет зависеть от того, как мы представим результаты этой экспедиции, насколько заинтересуем ими научную общественность нашего института.

Наш Морской гидрофизический институт имеет 20-летний стаж работы в Антарктике, если не считать тех экспедиций, которые были еще при СССР. Я участвовал практически во всех Антарктических экспедициях, и за это время было накоплено много опыта. Это не только мой личный опыт, ведь раньше мы ходили комплексными отрядами. Я мечтаю о том, чтобы такие исследования не прекращались. Хочется, чтобы наш отряд состоял не из одного-двух человек, которые работают в комплексе с сотрудниками Института физики атмосферы, а чтобы мы могли отправить туда свой полноценный отряд. Сейчас важно взрастить плеяду молодых специалистов, которые смогут самостоятельно проводить исследования в Антарктике, а я готов помогать в этом и сам участвовать, пока хватит сил и здоровья. Нужно расширять, углублять, делать более комплексными такие исследования, тогда мы сможем стать полноправными участниками экспедиций и в Антарктиду и в Арктику.

И все-таки, Юрий Владимирович, что Вас привлекает в этом вечно холодном континенте как ученого и как человека?

Жажда дальних странствий сохранилась во мне на всю жизнь. Она никуда не девается, несмотря на все перипетии, связанные с подготовкой к экспедиции и сложностями с доставкой на корабль. Когда мы входим в Антарктические воды, захватывает неповторимость этих пейзажей. Одни закаты чего стоят! При различной конфигурации айсбергов, льдов каждый закат – это произведение искусства.

А с точки зрения ученого меня мотивирует получение свежей информации. Как океанолог-практик я люблю работать в океане. Подпитка живым экспериментальным материалом для меня обязательна!

Беседовала Алла Муханова